РАССКАЗ "НЕ ЦЕЛУЙТЕСЬ С НЕЗНАКОМЫМИ ЕДИНОРОГАМИ"

Я прилетела в Париж из Кореи с маленькой сумкой. В ней лежала “Библия”, планшет с презентацией нашей церкви, пара джинсов, три пары нарядных трусов и короткая юбка.

Мой отец ушел от мамы три года назад. С тех пор она перепробовала медитации, программу женских практик, очищение на воде с имбирем, буддизм и остановилась на одной секте. Их церковь везде, 150000 отделений на планете.
 

Я во все это верю не очень. Но я люблю свою маму. Уже три года я дважды в неделю хожу с ней в их церковь, пою нужные песни, хлопаю в ладоши и улыбаюсь ей. Только в церкви я вижу мать счастливой как прежде.
 

Я прилетела в Париж на два дня с миссией — рассказать первым встречным на улице, как важно верить в бога. Сначала у меня осторожная речь на две минуты, потом я показываю презентацию. Там люди в разных концах мира счастливо вместе поют песни, улыбаются и машут руками в кадр.
Потом мне нужно записать mail человека, его ФИО в табличку. Чтобы он получал письма-полотна, пришел в нашу церковь и, наконец, уверовал.
 

 Если это сделает кого-то счастливее, я не против. Может, чья-то мама тоже грустит. В моей таблице должно появляться как минимум 20 новых строк каждый день.

Я хочу поскорее с этим покончить. Потому что у меня есть другая миссия — наконец, познакомиться с классным красивым парнем и заняться уже сексом. Которого в Корее не так много, даже если тебе уже 22, и если у тебя нет бойфренда.
 

Я взяла кофе в первой забегаловке. Достала «Библию», чтобы еще разок пробежаться по закладкам и вспомнить цитаты, которые давно можно было бы выучить. Но они мне никак не давались.
 

— Привет единорогам! — услышала я справа.

 

Надо мной склонился мужчина в шляпе, метр девяносто. Рассматриваю его сверху вниз. В ушах серьги, как в фильмах у цыган. Чёрная кожанка, под ней — потертая футболка. Шорты джинсовые, зад худой. Ниже колена татуировки до самых носков, что-то про пиратов, корабли и океан. Носки цветные, смешные.

 

Если бы какая подружка вот так мне описала мужчину, я бы сказала, что это чересчур, и “я с таким чуваком спать не буду”. Но в жизни он выглядел круто. Он был очень хорош.

 

— Я Фред.
 

Он поставил свою чашку на стол. Тут я заметила на его руках массивные кольца с камнями. Они ему шли.

— При чем тут единороги? — очнулась я.

— Если бы я был животным, то единорогом. А ты?

— Не знаю, птичкой было бы неплохо.

— Ты классная. Особенно носки твои под босоножками.

 

Как только он подошел, я тут же захлопнула книгу и постаралась запихнуть ее назад в сумку обложкой книзу, чтобы он не заметил, что я читаю. Но он все равно заметил. Теперь он решит,что я со странностями. Хотя, судя по его виду, он тоже не без них.
 

— Долго пришлось молиться, чтобы в Париж отправили?

— Три года. Это моя первая командировка в Европу.

 

— А ты знаешь, что у тебя ужасный акцент? – зачем-то подметил он и задал честный тон нашему разговору. Хотя я и без него знала, что мой французский был так себе.

Он присел за столик. И дальше мы стали хвастаться, кто на каких концах света был. То есть я говорила о том, что я нигде не была. Он про то, как путешествовал автостопом по миру. По уровню куража он меня обходил в сто раз.

Я узнала, что когда ему было 12, он с братом ограбил супермаркет. Ворвался в магазин с игрушечными пистолетами и закричали «всем на пол», а сам побежали в отдел с шоколадом. Они набрал мешок и потом целый день ели, пока мама обо всем не узнала и не наваляла.

 

— А у тебя что было самым безумным?

 

Мне хотелось казаться классной. Но единственное, что я вспомнила, как в детстве я достала мяч из крапивы. Вряд ли его этим впечатлить.
 

— Пожалуй, путешествовать с сектой, когда ты ни во что не веришь — для меня максимум, - сказала я. Но это не был максимум, как окажется позже.

 

Фред кинул десять евро на стол за оба наших кофе, взял меня за руку. «Пойдём, я покажу тебе граффити. Тут за углом».

Мама точно была бы против, чтобы я с ним куда-то шла. Но мы уже шли.

 

Если он меня сейчас убьет, это будет совсем не кстати. Первый день в Париже. Если изнасилует — наверное, интереснее.

Пока я об этом размышляла, он тыкнул пальцем на стену двухэтажного кирпичного дома. С него смотрела женщина с попугаем на плече. Пока я рассматривала ее лицо, Фред коснулся моих губ.

Я почувствовала холод пирсинга, что торчал из его нижней губы. В общем мне нравилось, но я из оттолкнула Фреда из каких-то неведомых этических соображений.

— Что ты делаешь?

— Целую тебя. Может, поехали ко мне. Поставлю тебе свою любимую музыку. Слышала эйсид-джаз? Отдохнешь немного, Little adventure, - почему-то он сказал по-английски.

Два часа назад я хотела именно этого.  С самого утра расхаживала по Парижу с гладкими ногами и в нарядных трусах на всякий случай. Но в тот момент я опешила. Здравый смысл возобладал.

 — Ты с ума сошел. Я тебя не знаю.

— А что ты хочешь знать?

— Нет, правда, это слишком, так сразу. И у меня дела.

Он поцеловал меня еще раз. «Французский поцелуй посреди Парижа через пять часов после прилета — неплохо», — подумала я, и мне стало смешно.

Я дала ему свой номер. Мы разошлись в разные стороны. Я шла прямо и улыбалась, как дура. Фред перешел дорогу на перекрестке, что остался позади меня. Я решила, что обернусь на счёт три. Если он тоже обернется, то мы увидимся еще раз.

 

Раз.

Два.

Три.

 

Наши глаза встретились. Я увидела в этом какой-то девчачий знак, заулыбалась и тут же прикусила губу, чтобы уж слишком-то не сиять.

 
 «Ну что, увидимся?» — упало сообщение около восьми вечера. Моя таблица была готова, 20 новых имен и фамилий. По правда, я уже час сидела в душном номере гостиницы, красила ногти в красный и была готова к приключениям.

Сразу отвечать — нельзя. Надо делать вид, что ты увлечена жизнью. Пока я дула на ногти, чтобы лак быстрее схватился, пришло еще одно сообщение: «Ну что, я заеду. Ты где?».

Он встретил меня у гостиницы со словами «мы едем на вечеринку».

И через десять минут его раздолбанная машина, полная барахла на заднем сиденье, остановилась у здания с вывеской «секонд-хенд».
 Фред уверенно шагал между рядами женской одежды и протянул мне нелепый сарафан в вертикальную цветную полоску. Подол до колен, на талии пояс.
 — Я будто на Гавайи собралась.
 — Все веселее, чем твои джинсы. Волосы, может, покрасим тебе в розовый? Тут рядом салон.

 Я до сих пор не понимала, где он шутит, а где — нет. Поэтому на всякий случай сказала: «Ну уж нет. Мне завтра в церковь на общее собрание», и это была правда.

Мы снова забрались в машину. Я громко хлопнула дверью, чтобы она закрылась. В машине он протянул мне бутылку теплого пива (откуда он ее взял?), и я начала медленно напиваться. В гавайском платье это было особенно весело.

«Предупреждаю, я не умею танцевать — сказала я. “Я тоже, просто дергаюсь под музыку”, — ответил он и подмигнул. По пути на вечеринку мы много смеялись. Казалось, пиво повысило мой уровень французского. Я хотела, чтобы мы сидели так в машине долго-долго, и ехали бы до самой Испании.

 

Только я об этом подумала, как машина остановилась у белого забора. Фред достал из бардачка блестки и намазал мне брови. Из-за забора доносилась музыка, шум, хохот, визг. Внутри горели гирлянды. Люди танцевали, болтали, смеялись. Кое-кто целовался.

Мы вошли в дом. С Фредом все здоровались.

 

«Наркотики тебе не предлагаю, тебе же завтра в церковь», — с этими словами он протянул мне еще одну бутылку пива и тут же отошел на пять минут в туалет пописать.

Вернулся каким-то особенно возбужденным. Будто бы ему только что сказали, что он выиграл в лотерею и больше может не работать — то есть не стричь кусты и газоны богатых парижан.

Мы танцевали, смеялись, танцевали снова. Он говорил, что я милая. Мне хотелось, чтобы он меня целовал. Кажется, я энергично напивалась и не думала останавливаться.

К часу ночи я сильно проголодалась. Он будто прочитал мои мысли.

 

— Голодная? Поедем ко мне, я приготовлю что-нибудь.

 

Через полчаса я, вся в блестках, в гавайском платье и красивых трусах под ним сидела на потрепанном диване на окраине Парижа посреди бардака. В комнате пахло влажностью, плесенью и потом.

Фред живет в маленькой комнате с кухней. Кажется, это в прошлом гараж. А душ, туалет — в соседнем большом доме, который он сдает на airbnb.

Пока он готовил на кухне омлет и что-то насвистывал, я осмотрелась.

Низкая кровать закинута леопардовым покрывалом, кое-где дырки от непотушенных во время сигарет. На грязном столике напротив — ноутбук родом их двухтысячных. Рядом как всегда спокойный Будда размером с ладонь и пластмассовая штуковина для измельчения травы. На полу ковер, не видевший пылесоса.

— В омлете только яйца и орегано. Ничего лишнего, — я услышала веселый голос Фреда с кухни. Он был все также бодр и весел, как и четыре часа назад. Я — уже нет. Пиво выветривалось.

Фред вышел из кухни, пританцовывая, с двумя тарелками. Он справился с омлетом быстрее. А дальше стал подкидывать шляпу в воздух и ловить головой. Я чуть не подавилась омлетом от смеха. Боже, какой-же он крутой.

 «Расскажи свой секрет», — начал он.
 — Я два года не занималась любовью, потому что от нас ушел отец. Ушел к тупой девице, которая и готовить-то не умеет. И мне кажется, я возненавидела всех мужчин. Я замкнулась в себе, а мама почти сошла с ума, но потом ударилась в секту. Не знаю, зачем я это тебе рассказываю.

 

— Я тоже как-то два года не занимался сексом. Потому что был монахом. Жил в монастыре. Еще я вырос в приёмной семье. Я не знаю своих настоящих родителей. Тут Фред, будто чтобы я ему поверила, хотя я и так всему верила, взял со шкафа пыльный снимок. Там мужчина, женщина, четверо детей - две девочки, один мальчик. И Фред, ему лет 12. Он стоит в правом верхнем углу. Уже тогда в шляпе, улыбается. Он не похож ни на кого. Они невысокие. Коренастые. Он худой и выше их на три головы. На фото еще без пирсинга, и никаких морей и пиратов ниже колена.

 

Он поцеловал меня в губы.

— Какая твоя любимая поза?

— Я не знаю.

— Еще скажи, что ты девственница.

— Нет, это не так.

 

Первые два раза мы предохранялись. Дальше — нет. Я знаю, что так нельзя делать. И потом я еще буду месяц пить антибиотики, чтобы избавиться от всей этой дряни. Но это будет потом. А тогда у меня не было сил остановиться или его остановить.

Я никогда никому не расскажу, что мне нравилось, когда он лизал мне низ живота. Мне хотелось за это благодарить бога, даже того, в которого я не очень верю. Потом он что-то спросил. Я не расслышала, не поняла, и кивнула.
 

«Расскажи про первый секс» — почему-то спросила я, когда мое дыхание стало ровнее.

 

— Мне было 13. Одна девочка, постарше меня, на ночь глядя повела меня на прогулку. Мы сидели на газоне и я наврал ей, что у меня уже была куча девчонок. Тогда она начала меня целовать и расстегивать мне штаны… А я не знал, что делать, но отступать было нельзя. Всё прошло быстро, мне не понравилось. Впечатлений хватило на два года. Только в 15 я начал встречаться с девочкой. А ты?

 

— Мне было 19, я попросила одного приятеля сделать это. Это было больно, ужасно и так просто. Я не поняла, почему женщины так с этим носятся и почему надо ждать мужа, чтобы заняться сексом в первый раз.

 

Он обнял меня и не отпускал до утра. Ровно так показывали любовь в американских фильмах. На деле, как оказалось, так долго лежать невозможно — затекает рука и жарко.

Я проснулась от того, что хотела в туалет. Живот раздулся. Уже было светло. Комната выглядела не так страшно, как ночью.

Фред спал, и я не хотела будить его вопросом, где в доме рядом туалет. Я пошла на кухню. Сделала глоток воды. Мой взгляд упал на глубокую розовую миску.

Почему бы не пописать в его любимую тарелку. В голове пронеслась сцена:

 

Фред: “Что ты делаешь?”

Я: “Дорогой! Это же для твоего блага, я не хотела тебя будить. Я помою тарелку с “Фейри”.

 

Я рассмеялась, от этого стало хуже, и я пошла на преступление. Я отлила в тарелку и подумала: «Что за бред, я дома у какого-то француза и писаю в его миску». Я едва не рассмеялась в голос. Помыла тарелку гелем с резким химическим запахом лимона, понюхала ее. Все окей. И снова забралась под леопардовое одеяло. Я смотрела на Фреда, его брови, его щетину, его уши. Я хотела его. Он неожиданно открыл глаза и подмигнул мне. Я заулыбалась. Еще поцелуй. И еще. Не остановиться.

 

— Постой, куда ты кончил?

— В тебя. И вчера тоже. Я же спросил тебя три раза, пьёшь ли ты таблетки. И ты сказала да.

 — Я тебя не поняла. Я же плохо говорю по-французски. Я не на таблетках,  — почти закричала я.

Я не могла понять, хочу я заплакать или нет, поэтому я просто закрыла лицо руками. Почему-то в тот момент я четко представила, как мама выставит меня из дома, я останусь без работы и без денег и буду собирать по помойкам мусор с ребенком на руках. Кажется, он прочитал все это у меня на лице.

 

— Успокойся. С одной девушкой мы старались зачать ребёнка год. Занимались сексом пять раз в день. И ничего не вышло. Потом она поехала в Италию и быстро родила от другого. Выпей pilules du matin (morning pills) — спокойно сказал он и обнял меня.

Его голос меня не отрезвил. Я все еще слышала, как пульсирует мой висок. Второй день в Париже — возможно, я беременна от чувака, который не закончил школу, встречается одновременно с тремя девушками (он вчера обмолвился), ест наркотики (я подозреваю), и конечно, не предложит мне руку и сердце.

 

Я нашла на карте аптеку, оделась:

— Пока!

— До встречи, ты такая милая.

Он подмигнул, не вылезая из-под леопардового одеяла.

 

До аптеки было девять остановок на трамвае. Кассир посмотрел на мои блестки в бровях, остатки туши под глазами и молча протянул коробочку, в которой лежала одна малюсенькая таблетка по центру. Я выдавила ее на ладошку, закинула в рот и запила водой. На этом я на секунду успокоилась. Фух, все хорошо.

 

Для верности я прочитала инструкцию. И там было написано, что «таблетка действует в 85% случаев. И месячные должны прийти в течение 21 дня».

 

Оставшиеся 15% терзали меня. Казалось, мир состоит из кричащих детей и женщин с огромными животами. Я видела их повсюду. Каждая напоминала мне о том, что возможно, и я в их команде.

В общем в какой-то момент моя паранойя утихла. Мысль о том, как я собираю по мусоркам объедки, стала казаться мне смешной. Она сменилась идеей о том, что, может быть, мама даже была бы рада  — отвлеклась бы от секты на внука. Я даже на всякий случай перестала пить пиво.

С Фредом мы не переписывались. Первый раз я набрала ему сообщение только через две недели, когда увидела кровь на трусах:
 — Все в порядке. Я не беременна.

 

Я тут же получила сообщение в ответ: «Кто это»?

Я ничего не ответила. И только к вечеру, выпив пару бокалов вина, я отправила ему сообщение: «Я помочилась в твою любимую розовую тарелку. Надеюсь, ты ешь из нее часто».

 

Еще через полчаса я поняла, что пишу ему с другой sim-карты, и у него, правда, нет моего номера.