К тому моменту я уже три месяца колесила по Индии. Знала на хинди десяток бесполезных слов, ловила автобусы посреди улицы, и всегда угадывала с маршрутом. Ела руками, а из путеводителей соблюдала только одно правило — пила бутилированную воду, остальные правила оставила свежим туристам.
Когда я была в Бодхгае за обедом я услышала, как монахи собираются в Дхарамсалу, там через три недели Далай-Лама и даст открытую встречу. Так у меня появился план.
Я сменила три поезда и добралась до поселка МакЛеод Гандж, тут резиденция Ламы. Последние километры в гору ехали на автобусе.
До встречи с Ламой оставалось две недели. Первым делом я дошла до того самого места, где все состоится. Храм небольшой, портрет Ламы в центре. Будде тут подносят “Чоко Пай” и “Сникерсы”. Они лежат кучками в специальном уголке. Интересно, кто их потом есть. Свечи здесь такие, которые включают в розетку, чтобы они горели.
Две недели я мирно жила в деревне, раскрашивала раскраску карадашами, обзавелась парой друзей из Австралии, бездельничала, читала, на обед и ужин ела мо-мо, от этого потолстела и потому пошла на йогу. То и дело шли дожди. Монахи сновали по деревне под огромными разноцветными зонтами.
Перед назначенным днем Лама приехал в город с вечера, во всех кафе его показывали по цветным телевизорам. На следующий день в шесть утра он начнет встречу в главном храме Дхарамсалы. В программе пение мантр и лекция о буддизме.
Я завела будильник на пять. Спала крепко и очнулась, не понимая, зачем вставать в пять? Солнце уже светило в огромное окно, у которого стояла моя узкая кровать. Я вылезла из-под двух одеял, напялила на себя что-то приличное и думала пойти к храму, тут минут 20 пешком, приду к началу.
Хотя нет, на голодный желудок мантры точно и не пойдут на пользу. Я решила сварить кашу. Овсянка - единственное, что меня тогда соединяло с моей обычной российской той зимой.
Я пришла к электрической плитке. Можно жениться и развесить, пока она разогревается до горяча. Я кинула овсянку, налила воды и поломала банан руками. На вторую плитку поставила кипяток с двумя ложками молотого кофе. Забурлило. Готово. Так-то лучше
.
Съела и пошла к храму. На часах 6:05. По пути я не встретила ни одного монаха. Все ответственные монахи были уже внутри. Притом часов с пяти, а первые пришли в четыре, чтобы успеть в первый ряд. Мест внутри не было. Двери были закрыты. Все началось. Из храма был слышен гул, три десятка человек нараспев произносят мантры.
Да и снаружи уселись на полу сотни монахов в перемежку с туристами. Монахи сидели, скрестив ноги, их глаза были закрыты, они что-то бормотали себе под нос. Туристы сидели кто как мог, кое-кто не стесняясь священного места, копался в телефоне.
Я обошла дважды вокруг храма, чтобы найти малюсенький островок и присесть. Села у перил, чтобы опереться на них, когда заболит спина.
Я прикрыла глаза и попробовала сосредоточиться на дыхании. В голове крутилась одна мысль: “Какого черта! Две недели сидеть в Маклеод Гандже, ждать этой встречи, проделать 10 000 км из России, и опоздать на 10 минут. Можно жы было не варить кофе, встать на час раньше, быстрее вылезти из-под одеяла, идти быстрее…”.
Эти мысли крутились по кругу, сидеть на бетоне было неудобно, спина затекла, я открыла глаза, размяла затекшие ноги и пошла к выходу. Ну к черту. Это провал.
Тут я приметила невысокого, ссохшегося от возраста монаха, он направлялся куда-то по узкой тропинке. Он был в бордовом обличие, носил пластиковые сандалии поверх высоких черных носков, перебирал бусы-четки в руке - в общем ничем не отличался от сотен других.
Планов на день у меня не было, кроме как ругать себя за опоздание на встречу с Ламой. И я пошла за монахом.
По пути монах он раскручивал буддийские барабаны. Я где-то слышала, что внутри каждого барабана тысячи бумажек с мантрой, и когда ты крутишь этот барабан - это все равно, что 1000 человек произносят мантру одновременно.
Тропинка вела через сосны, то и дело открывался вид на Гималаи. Минут через двадцать дорожка привела на террасу. Деревянная площадка с крышей, на полу - деревянные коврики для йоги, только широкие.
У каждой деревянной дорожки лежали два квадратных отрезка из войлока, размером с ладонь.
Монах сложил ладони в форме нераскрывшегося лотоса и поднес к макушке головы. Затем к подбородку и сердцу. Он коснулся ладонями земли, опустился на колени. На кусках войлока он руками проехал вперед “в планку”. Затем “проехал» назад на корточки, поднялся и поднял руки над головой. Все заново. Круг за кругом. Это выходило у него довольно быстро и ловко.
Должно быть, у него крепкий пресс. Я считала, сколько он сделает, после 50 раз сбилась. А он впервые обратил внимание на меня, улыбнулся, махнул рукой: дескать, вставай на соседнюю дорожку. Я сделала несколько простираний, штук пять. Вспотела. Хватит.
Пошла по тропке дальше. Сердце колотилось быстро, от быстрой смены положений пульс бил в висках. Тут я увидела лавочку, она стояла на самом обрыве, с нее открывался вид на горы. Между деревьями были развешаны гирлянды тибетских флагов, не то выгоревших на солнце, не то потерявших яркость от дождей.
Никого вокруг не было. Я рассматривала деревья, небо, горы. Птицы летели высоко. Воздух пах весной. Горы стояли как и 1000 лет назад. Спешить было некуда. Я на минуту прикрыла глаза.
